Семенов Георгий - Спасение
ГЕОРГИЙ СЕМЕНОВ
СПАСЕНИЕ
Рассказ
Публикация ЕЛЕНЫ СЕМЕНОВОЙ
В этом году исполнилось 70 лет со дня рождения известного российского
писателя Георгия Витальевича Семенова (1931 - 1992), постоянного автора нашего
журнала. В "Новом мире" были напечатаны его повести "Вольная натаска",
"Городской пейзаж", "Ум лисицы", "Путешествие души", множество рассказов. В
1996 году в разделе "Из наследия" опубликованы фрагменты дневников писателя
"Убегающий от печали".
Предлагаемый рассказ написан в 1971 году.
Я смотрел на тихую воду и ждал вечера. На голом берегу обозримого моря
чернело у моих ног старое, иссохшее кострище, а чуть поодаль лоснилась в траве
бутылка из-под вина. Наклейку смыло дождями, но в посудине этой, видимо,
"Тракия" была или какая-нибудь "Варна" - импортное вино, бутылки из-под
которого не принимаются в магазинах и не обмениваются: иначе бы ей не валяться
здесь, на виду.
Море было ненастоящее. У нас теперь любой водоем, из которого ненасытная
промышленность черпает пресную воду и мы, грешные, пьем, подтянув к своим
городам большие и малые окрестные реки, - каждый водоем называют морем. Слово
это в общем-то русское и понятное издревле - море. Много воды! И опасности на
такой воде морские. Весельная лодочка, окажись она в крепкий ветер посреди
моря - ненадежное суденышко, и не так-то просто выгрести к берегу по хлесткой
волне. И глубины есть. Не те, конечно, глубины, не та волна и просторы не те,
но жизнь-то человеческая везде одинакова - что на соленом, что на пресном
морях. Одинакового, так сказать, размера... Есть и острова на этом тихом море.
Но главное, что слово это проще и приятнее, чем то, которое как будто бы и
точнее и ближе к истине, а вот претит слуху своей неблагозвучностью -
водохранилище. Есть у нас и зернохранилища, и овощехранилища, и каких только
хранилищ ни напридумали мудрые дядьки, позабыв и отбросив хорошие слова. Глупо
все это! Да и в разговоре неудобно: зернохранилище, овощехранилище,
водохранилище. Стерто все получается и скучно. А исконно-то русский человек не
туг на ухо. Он лучше водоем шириной с Волгу морем назовет и душу свою порадует
морем-окияном и крутой его, тяжкой волной, пенным прибоем, который с
наветренной стороны бьет и лижет берег, размывая глинистый обрывчик. Не так,
конечно, размеренно и шумно, как на соленых морях, но все-таки... Пошлепывает,
пошлепывает - и муть от берега тянет на глубину, как на море-окияне.
Но в этот день было тихо. Лодка моя, врезанная килем в илистый берег,
мертво голубела ребристым своим нутром в недвижимой воде, словно навеки
погрузившись в прозрачную и согретую солнцем воду. А море, отразив гладью
испепеленную небесную муть, было воздушно и невесомо. Дальний берег с зелеными
рядами саженых сосенок мягко отражался в воде, широко растекаясь по ней темной
зеленью, а слева желтел остров. И тот простор воды, который поблескивающим
шелком был натянут перед взором, казалось, плавно и мягко вздымался передо
мной, был выше меня и моей лодки: отражения окрестных берегов так причудливо
окружали тенью сияющее во всей воде небо, что невольно создавалось у меня это
странное впечатление округлости моря, впечатление, будто передо мной был
прозрачный бок огромного стеклянного купола, обрамленного желто-зелеными
тенями и такого огромного, что выгрести на середину этого светлого полушария
не простое дело, нужно много потратить сил, и уменье тоже нужно.
Мучили лень и жара. Я часто купался, но, когда, мокрый, выходил из воды, и
ноги мои вяз
