Семенов Юлиан Семенович - Горение (Полностью)
Ю.Семенов
Горение
Роман-хроника
Книга первая
Российская империя, простиравшаяся от Порт-Артура до Варшавы и от Ялты до
Гельсингфорса, праздновала рождение двадцатого века шумно, пьяно и весело. В
отличие от вопрошающих интонаций, звучавших в скептических эссе,
опубликованных лондонскими и французскими газетами (те доки тоску наводить да
вопросы ставить), русская журналистика, особенно авторы "Правительственного
вестника", "Земщины", "Биржевых ведомостей" и "Нового времени", подготовилась
к "вековому рубикону" загодя, делая упор на то величие, которого добилась
империя под скипетром православного государя.
Публиковались взволнованно-возвышенные обозрения исторического пути,
пройденного обществом за девятнадцатый век, особенно выделяли при этом победу
над Наполеоном, одержанную благодаря прозорливой тактике императора Александра
Первого; много обсуждали великого реформатора Александра Второго Освободителя,
отменившего рабство, которое именовалось "крепостным правом"; славили нового
царя Николая, приписывая ему "патронаж делу" - то есть промышленности и
торговле. Поминали при этом размах морозовских мануфактур, пробивших себе
прочный путь в Среднюю Азию, обуховских и сормовских заводов, шахт Донбасса,
поставленных капиталом Мамонтовых, Гучковых, Морозовых и Рябушинских; говорили
кое-что о Пушкине, которого государь Николай Первый уберег от революционных
интриганов и сумасшедших друзей Чаадаева; о Гоголе, пришедшем в конце своего
пути к высокой идее монархии и православия; называли Чайковского, Менделеева,
Яблочкова, Лобачевского, Римского-Корсакова. Отдали память адмиралу Нахимову,
"диктатору сердец" Михаилу Тариэлевичу Лорис-Меликову, неистовому борцу за
православную идею Победоносцеву.
Приводили статистические таблицы о развитии ремесел, строительстве новых
железных дорог, заводов, шахт, конок, линкоров. Намечали перспективы:
предсказывали невиданный дотоле скачок русской индустрии, сулили выход
золотого рубля к мировому могуществу...
Не писали, что те, чьим трудом с т о я л а Россия, жили в условиях
немыслимых, жутких.
Не писали, что в России самая короткая продолжительность жизни; что
фабричный на семью в пять душ имел восемь квадратных метров барачного жилья,
мяса не знал, рыбу - только в престольные праздники; не писали, что семья
крестьянина пила чай "вприглядку", зачарованно глядя на кусок сахара посреди
стола.
Не писали о графе Льве Толстом и Максиме Горьком - смутьяны, брюзжат, сами
не знают на что; не вспоминали Чехова - "нет пророка в отечестве своем"; ни
словом не обмолвились о Чернышевском, Некрасове, Писареве, Глебе Успенском;
"Властный, державный, боже, царя храни" играли повсюду, но Глинку замалчивали
- пьяница, эмигрант, в Берлине помер, отринул Русь-матушку.
И уж конечно ни слова не было сказано в официальной прессе о тех, кто
воистину думал о будущем, - о русских марксистах.
А о том, чтобы в торжественных декларациях вспомнить о десятках тысяч
революционеров, томившихся в Сибири, Забайкалье, Вологде, Якутии, - об этом и
речи быть не могло: "Зачем омрачать торжества, надобно ли привлекать внимание
к безумцам, увлеченным бредовыми идеями, которые православная община никогда
не принимала и не примет?!"
Запрещено было поминать о стачках и демонстрациях, на которые выходили
русские рабочие под красным знаменем, с пением "Интернационала", поднимаясь на
защиту интересов трудящихся всех национальностей, населявших Россию.
...Пьяно и бездумно - при внешней документированной и
